— Я их на солнце высушу.

— Покоробятся они.

— Я их мялкой разомну.

— Руки заболят, — говорит мать. — Зачем тебе трудиться, красоту свою портить? Лучше я лепёшку той девочке отдам, которая своих рук не жалеет.

И отдала мать лепёшку соседской девочке. Рассердилась Айога, пошла на реку. Смотрит на своё отражение в воде. А соседская девочка сидит на берегу, лепёшку жуёт. Стала Айога на ту девочку оглядываться, и вытянулась у неё шея, длинная-длинная стала. Говорит девочка Айоге:

— Возьми лепёшку. Мне не жалко. Совсем разозлилась Айога. Замахала на девочку руками, пальцы растопырила, побелела вся от злости: как это она, красавица, надкушенную лепёшку съест! Так замахала руками, что руки у неё в крылья превратились.

— Не надо мне ничего-го-го! — кричит Айога.

Не удержалась на берегу, упала в воду и превратилась в гуся. Плавает и кричит:

— Ах, какая я красивая! Га-га-га! Ах, какая я красивая!..

Плавала, плавала, пока по-нанайски говорить не разучилась. Все слова забыла. Только своё имя не забыла, чтобы с кем-нибудь её, красавицу, не спутали. И кричит, чуть людей завидит:

— Ай-ога-га-га! Ай-ога-га-га!

ЧУЖАЯ УРАСА

ЮКАГИРСКАЯ СКАЗКА

Как-то под вечер сидели в своей урасе[30] три брата. Старшего звали Лошийя, среднего — Лопчуо, младшего — Акчйн-хондо. Делать было нечего, старший брат и говорит:

— Давайте песни петь, голоса пробовать. Я первый начну.

И запел:

— Лошийя-я! Шийя! Лошийя!

Спел так и похвалил себя:

— Хороший у меня голос. Потом запел средний брат:

— Лопчуо-о! Чуо! Лопчуо! Кончил он петь и говорит:

— И я хорошо пою! Посмотрим, как наш младший споёт.

Запел младший брат:

— Акчин-хондо! Хондо-хон-до! Акчин!

Когда он кончил петь, братья говорят:

— Что ж, и у него получается. Теперь давайте вместе споём!

И запели. Каждый своё поёт. Никак песня не получается. Старший брат на младшего рассердился, младший — на среднего, а средний — на обоих:

— Зачем свои имена поёте?! Моё пойте! Тогда песня получится!

— Из твоего имени песня не получится! Моё имя петь надо! — кричат старший брат.

— А я ваших имён и знать не хочу! — кричит младший. — Я своё имя знаю и буду петь!

И затянул:

— Акчин-акчин-акчин-хондо! Хондо-хон-до-до-до-до! Акчин!

Тут братья набросились на него, стали бить. И он им спуску не даёт. Дрались, дрались — котёл опрокинули, огонь в очаге залили. Катались по полу — стрелы изломали.

Старший брат сказал:

— В урасе плохо драться. Давайте выйдем.

Вышли братья из урасы и принялись на траве драться. Старший младшего брата на землю повалил. Лежит младший брат на спине, лицом кверху. Увидел над собой звёздное небо, закричал:

— Стойте, братья! Беда идёт!

— Какая беда? Где беда? — закричали средний и старший братья.

Младший вскочил, на небо пальцем показал:

— Смотрите, чужие люди сухой тальник зажгли. Дорогу себе огнём освещают! На нас войной двинулись!

Братья испугались:

— Убегать надо! Их много, нас мало! Побежали они к реке, в лодку-стружок прыгнули, за вёсла схватились. Гребут, да так, как песню пели: один — назад, другой — вперёд, третий вёсла опустит-поднимет — ни назад, ни вперёд!

Лодка-стружок на месте крутится. Вода о борта плещется. Кажется братьям, что лодка их быстро идёт.

Старший вверх взглянул, говорит:

— Гонятся!

Опять братья гребут.

Средний вверх взглянул, закричал:

— Как будто отставать начали! Ещё вёслами помахали. Младший задрал голову, сказал:

— Отстали!

А на самом деле уже наступило утро. В сером небе звёзды померкли.

— Знаю, почему отстали, — сказал старший брат. — Они нашу урасу грабят!

— Ясное дело — грабят! — сказал средний.

— Котёл унесут, шкуры унесут! Что делать? — убивается младший.

Вдруг видят братья: стоит на берегу ураса. Хорошая ураса, большая.

— Наверное, это жилище вражеских воинов, — говорит старший.

— А чьё же?! Конечно, их! — отвечает средний.

— Если они наше жилище грабят, мы их урасу разорим! — закричал младший и выпрыгнул из лодки.

За ним и двое других братьев выскочили. С криком бросились они к вражескому жилью. Шесты изломали, шкуры сорвали, котёл схватили, в лодку унесли. Опять роются на том месте, где чужая ураса стояла. Младший брат нашёл лук. Поднял его и закричал:

— А ведь это мой лук! Я сам его делал!

— Не может быть! — отмахнулся старший.

Сказал так и свой лук увидел.

— Послушай, — толкнул он среднего. — Кажется, Акчин-хондо не совсем глупый. Я тоже свой лук нашёл.

А средний брат третий лук в руках держит, рассматривает, головой качает:

— Луки, выходит, наши. Может, и ураса наша?

Разобрали шкуры, что в кучу бросили, всё узнали.

— Вот этого оленя я убил!

— Этого я!

— А эта медвежья шкура нам ещё от отца досталась!

Посмотрели братья друг на друга. Друг у друга спросили:

— Как же так вышло: всю ночь гребли — к своей же урасе приплыли?

И решили братья: не иначе, какой-то шаман их песне позавидовал, туман на их глаза, в их головы наслал. До того только не додумались, что у этого шамана имя есть. Догадайтесь сами какое!

ВЕЛИКАНША МАЙЫРАХПАК

ЭСКИМОССКАЯ СКАЗКА

Так, говорят, было. Пошли однажды пять девочек в тундру. Увидела их великанша Майырахпак, догнала, посадила в камлейку[31]. Девочки испугались, заплакали, а великанша подошла к дереву и сказала:

— Дерево, наклонись! Дерево наклонилось. Майырахпак привязала девочек к его верхушке и сказала:

— Дерево, поднимись!

Дерево поднялось. Великанша оставила девочек на дереве, а сама ушла. В это время мимо проходил медведь. Девочки попросили:

— Медведище, хороший, отвяжи нас!

— Нет, не отвяжу! — сказал медведь. — Когда мы, медведи, еду ищем, ваши охотники стараются убить нас! — И ушёл.

— Плохой ты! — сказали девочки. Пролетал мимо ворон, девочки и его попросили:

— Ворон, миленький, отвяжи нас!

— Нет, не отвяжу! Когда мы прилетаем к вам, чтобы подобрать остатки пищи, вы кидаете в нас чем попало! — сказал ворон и улетел.

Пробегала мимо лисичка. Девочки попросили её:

— Лисичка, добрая, отвяжи нас! Пожалела лисичка девочек, подошла ближе к дереву, спрашивает:

— Как же вы туда забрались?

— Майырахпак нас привязала, велела дереву наклониться, а потом снова подняться!

— Дерево, наклонись! — сказала лисичка. Дерево наклонилось, лисичка развязала камлейку, и оттуда вышли четыре девочки, а пятая так крепко в рукаве уснула, что подружки не смогли её разбудить. Наполнили девочки камлейку ягодами, а сами убежали.

Тем временем Майырахпак возвращалась и точила на ходу свой большой нож. Она подошла к дереву и сказала:

— Дерево, наклонись!

Когда дерево наклонилось, Майырахпак разрезала один рукав камлейки и оттуда посыпались ягоды.

— О-о! Глазки, глазки! — обрадовалась великанша.

Разрезала она второй рукав и поранила девочке мизинец. Девочка вывалилась из камлейки, испугалась и заплакала:

— Только не убивай меня! Я буду работать у тебя, буду зажигать тебе жирники[32].

— Ну, если так, ладно! — согласилась Майырахпак.

Она взяла девочку за руку и повела к себе домой. Всю одежду с девочки она сняла, порвала и выбросила. Так девочка осталась жить в землянке у великанши.

Однажды она попросила: